Он рассказывал, показывал слайды с фотографиями своей семьи, карты с отмеченными точками - лагерями, в которых он был, фотографии всех тех мест, которые он посетил уже много лет спустя. В зале стояла тишина, церемония продлилась на 15 минут больше запланированного - наш гость говорил очень медленно, с остановками. Никто не побежал на очередное заседание, ни у кого не звонил телефон, все сидели и слушали. Рядом со мной сидели арабские коллеги, вдруг кого интересует этот вопрос. Во время сирены они встали, как и все.
Никого не заставляли идти на церемонию, пришел тот, кто хотел, кто считал нужным.
Мне это очень тяжело все, но мне было нужно.
Моя мама - выжившая в Катастрофе. Бабушка с ней, малышкой, бежала из гетто на Украине. Мама помнит только как лаяли собаки, немецкую речь и стрельбу, и как бабушка несла ее на руках дни напролет. Моя бабушка, светлая ей память, потом физически не могла перенести звуков немецкой речи. А мама от испуга, от стрельбы, стала косить и почти потеряла зрение. Потом, с возрастом, глаза выправились, но на один глаз она так почти и не видит.
Эмми утром попросила погладить ей белую маечку. Я удивилась, вроде бы не было записки, что надо прийти в праздничном. Эмми сказала, что не просили, но она хочет - из уважения к этому дню. В школе тоже была церемония памяти жертв.
Сейчас мы с ней ходили в Стеймацкий, по дороге я пересказала ей историю нашего сегодняшнего гостя, выжившего мальчишкой в лагерях. В магазине мы купили Дневник Анны Франк. Я переживаю, что это немножко рано для моей нежной девочки, хотя сама прочла эту книгу в 9 лет.
